Исследователь в Принстоне

Альберт Эйнштейн

Хотя после изгнания из гитлеровской Германии Альберт Эйнштейн больше не выступал с публичными заявлениями, он продолжал в любой доступной ему форме оказывать моральную и материальную поддержку борьбе немецких антифашистов. Вместе с Томасом Манном он содействовал присуждению Нобелевской премии мира демократу и борцу за мир Карлу Осецкому, который томился в фашистском концентрационном лагере.

Со страстной заинтересованностью Эйнштейн следил за ходом гражданской войны в Испании, где перевес оказывался то на одной, то на другой стороне. Он помогал сбору средств для "Немецкого свободного радио", находившегося под контролем немецких антифашистов. Он радостно и с глубоким удовлетворением приветствовал каждую победу интернациональных бригад и испанских антифашистов. "Это звучит для меня как пение ангелов", - воскликнул он однажды, когда один из его сотрудников сообщил ему о поражении франкистских войск. Политику "нейтралитета" и "невмешательства", проводившуюся западными державами, он справедливо расценивал как косвенное пособничество фашизму. Эйнштейн очень резко осудил предательство Франции по отношению к Испанской республике, а в 1938 году по отношению к Чехословакии. "Самое плохое заключается в том, - пророчески говорил он, - что это повлечет за собой горькое возмездие".

В Принстоне, где с осени 1933 года он обосновался на постоянное жительство, ученый продолжал свои работы по теории относительности. Основное внимание он уделял попыткам создания единой теории поля. Лишь опубликованный в 1949 году вариант этой теории казался ему удовлетворительным. Впрочем, ему не удалось убедить своих коллег в правильности предложенного им решения проблемы. Большинство из них придерживалось того мнения, что избранный Эйнштейном путь методически ошибочен и потому принципиально не может привести к приемлемому результату, не говоря уже о том, что еще не найдены все требующиеся для такой теории параметры. Да и сам Эйнштейн характеризовал свою единую теорию поля как незавершенную.

Сотрудником Эйнштейна в эти годы был польский физик Леопольд Инфельд, который в условиях реакционного режима Пилсудского не мог получить на своей родине подходящей научной должности и потому вынужден был эмигрировать в США. В 1936 году он получил место стипендиата-исследователя в Принстонском институте. Вместе с Инфельдом Эйнштейн издал в 1938 году небольшую книгу "Эволюция физики", первоначально носившую немецкое название "Физика как приключение познания". В этой книге популярно излагалась, в основном с материалистических позиций, история развития фундаментальных физических проблем, начиная с Галилея и Ньютона и кончая Бором и Гейзенбергом.

Защищая в спорах с представителями квантовомеханического направления "реальное" и "необходимое", Эйнштейн стоял на позициях, близких к философскому материализму. Вполне в духе материалистического миропонимания заявляет он в своей научной автобиографии, что мир "существует независимо от человека". Он говорит о мысленном постижении природы, существующей вне человека, и указывает, что задача физики состоит в том, чтобы "представить сущее с помощью понятий как нечто не зависящее от процесса восприятия". В своей статье, написанной в 1953 году для юбилейного сборника в честь Луи де Бройля, он высказывается совершенно в материалистическом духе. "Никто не сомневается, - говорит Эйнштейн, - в том, что в определенный момент времени центр тяжести Луны занимал определенное положение, даже если в тот момент не существовало фактического или потенциального наблюдателя". Такая формулировка была явно направлена против сторонников эмпириокритицизма, которые защищали тезис о том, что к природе, существовавшей до появления человека, необходимо как-то "примыслить" человеческое сознание. (Этот тезис в свое время был высмеян и опровергнут Лениным.) В одной из своих последних статей Эйнштейн формулирует чисто материалистическое положение: "Наука исследует связи, существующие независимо от исследователя".

Если в области естествознания Эйнштейн, особенно в последние годы своей жизни, выступал как материалист, то в других областях он находился в плену идеалистических представлений. В своей концепции науки он довольно далеко отошел от материалистического истолкования сущности научно-теоретического обобщения. Эйнштейн не хотел признавать, что понятия, как показал Энгельс, суть мысленные отражения вещей и что, как писал Ленин, нужно "подняться" от живого созерцания к абстрактному мышлению, от эмпирически данного ко всеобщему. Для гносеологической позиции Эйнштейна характерно его согласие с утверждением, что "чистому мышлению" доступно познание действительно сущего, "как об этом мечтали древние". И в самом деле, в своей концепции науки Эйнштейн во многих пунктах приближался к объективно-идеалистическим воззрениям Платона. С другой стороны, в его взглядах явно обнаруживается также влияние субъективно-идеалистических представлений Анри Пуанкаре, которого Эйнштейн высоко ценил как проницательного и глубокого мыслителя и сочинение которого "Наука и гипотеза" основательно проштудировал со своими друзьями еще в годы жизни в Берне.

Разнородные идеалистические моменты, присущие мышлению Эйнштейна, отнюдь не ограничивались позитивизмом и связаны не только с этим направлением, как утверждают некоторые. Его идеализм проявился особенно отчетливо как раз в тот период, когда в гносеологическом отношении Эйнштейн уже давно отошел от Маха. К Эйнштейну вполне применимы слова Ленина о Гельмгольце: "крупнейшая величина в естествознании, (он) был в философии непоследователен, как и огромное большинство естествоиспытателей".

Фридрих Гернек, 1984 год