Борьба против атомной угрозы

Альберт Эйнштейн

Эйнштейна очень беспокоило развитие политических событий в 1930-е годы. Он справедливо опасался, что гитлеровские фашисты в своем безудержном стремлении к власти используют все средства, чтобы под прикрытием лицемерных мирных лозунгов как можно скорее решить в свою пользу подготавливаемую ими войну за мировое господство.

Открытие деления ядра урана Ханом и Штрассманом преисполнило глубокой тревогой прежде всего тех физиков, которые были изгнаны из Германии. Если бы фашизм использовал это достижение ядерной физики для военных целей, последствия были бы самыми страшными для существования цивилизации. Атомное оружие в руках Гитлера!

Чтобы воспрепятствовать этому, некоторые молодые физики, эмигрировавшие подобно Эйнштейну из Германии в США, решили разыскать своего знаменитого коллегу и посоветоваться с ним по поводу создавшегося положения. Эйнштейн, который до тех пор не занимался этими вопросами, сразу же понял, что в данном случае необходимы быстрые действия. В конце концов было решено, что он изложит в письме к президенту США Рузвельту свои соображения о необходимости безотлагательного изучения вопроса о возможности применения атомной энергии для военных целей. Окончательная редакция письма принадлежит венгерскому физику Лео Сциларду, который окончил Берлинский университет и до 1933 года занимал там должности доцента и одновременно ассистента Макса фон Лауэ.

В 1952 году Эйнштейн, отвечая на вопрос, какова была его роль в изготовлении американского атомного оружия, сказал, что его участие в этом деле состояло в одном-единственном поступке: он подписал письмо президенту Рузвельту. Затем он добавил: "Я полностью отдавал себе отчет в страшной опасности, которую будет означать для человечества успех этого мероприятия. Однако, поскольку существовала возможность того, что над той же самой проблемой и с надеждой на успех могли работать немцы, я был вынужден сделать этот шаг. Мне не оставалось ничего другого, хотя я всегда был убежденным пацифистом".

Опасения Эйнштейна и коллег относительно того, что в гитлеровской Германии ведутся работы по созданию атомной бомбы, оказались, как выяснилось впоследствии, беспочвенными. Гитлеровские фашисты, мечтавшие о "молниеносных войнах" и уверенные в том, что они одержат "окончательную победу" с помощью обычного оружия, не предпринимали в первые военные годы серьезных усилий к использованию открытия Отто Хана для военных целей. Позднее, когда возникла настоятельная потребность в создании "чудо-оружия", для достижения этой цели уже не хватало необходимых средств. Так, по сообщению Гейзенберга, летом 1942 года "ответственные инстанции приняли решение отказаться от попытки создания атомного оружия. Это решение избавило физиков, принимавших участие в работах по атомной энергии, от тяжелой моральной дилеммы, перед которой они были бы поставлены, если бы получили приказ об изготовлении атомных бомб. Таким образом, попыток создания атомных бомб не предпринималось".

Применение американского атомного оружия против густонаселенных японских городов потрясло и возмутило Эйнштейна. Он рассматривал этот акт варварского ведения войны как прямое преступление и неоднократно публично клеймил его. Теперь он глубоко сожалел о том, что подписал письмо Рузвельту. "Если бы я знал, что немцы не работают над атомным оружием, я бы ничего не сделал для создания атомной бомбы", - заявлял он. Как мы теперь хорошо знаем, атомная бомба была бы создана и без его вмешательства.

Эти мучительные переживания побудили Эйнштейна со времени бомбежки Хиросимы и Нагасаки неуклонно и со всей страстностью бороться против подготовки атомной войны. С величайшей убедительностью рисовал он страшные последствия возможного атомного конфликта.

В первые годы после окончания второй мировой войны Эйнштейн решительно выступал против американской "атомной дипломатии", основанной на временной монополии США в области атомного оружия и выражавшейся в попытках шантажа, которые были характерны для американской политики того времени. Он осуждал Соединенные Штаты за то, что они связывали предложенный ими международный контроль над использованием атомной энергии с политическими условиями, которые были неприемлемы для Советского Союза и поэтому отвергались им. В 1947 году Эйнштейн писал: "Существует мнение, что таким образом можно будет свалить на русских ответственность за провал. Однако вместо того, чтобы обвинять русских, американцам следовало бы лучше подумать о том, что сами они до установления международного контроля, а также в случае неудачи контроля не отказываются от применения атомного оружия в качестве регулярного оружия".

Эйнштейн осуждал все, что каким-либо образом могло привести к обострению политической напряженности в мире и тем самым создать опасную международную ситуацию. Уже в 1946 году он упрекал правительство Соединенных Штатов в том, что оно не предприняло ни одной серьезной попытки добиться "фундаментального взаимопонимания с Россией", а, напротив, сделало многое, чтобы ухудшить политические отношения с Советским Союзом. В качестве примера он указывал на то, что под давлением США Организация Объединенных Наций, несмотря на сопротивление СССР, приняла в ряды своих членов фашистскую Аргентину и отсрочила предусмотренные санкции против франкистской Испании. Согласно его твердому убеждению, которое он неоднократно высказывал, для решения неотложных проблем мировой политики необходимо "взаимопонимание высокого рода" между США и СССР.

Ученый снова и снова открыто клеймил стремление американских милитаристов использовать в военных целях результаты научных исследований в области естествознания и техники. Он выступал против всех форм холодной войны. В письме к Соловину, написанном осенью 1948 года, он осуждает оккупационную политику американцев, направленную на то, чтобы "снова привести в Германии нацистов к власти с целью использовать их против зловредных русских". При этом он добавил с чувством глубокого разочарования: "Трудно поверить, что люди извлекают так мало уроков из самых тяжелых испытаний".

Если в 1930 году в речи, произнесенной в Берлине на открытии радиотехнической выставки, Эйнштейн указал на роль представителей техники в осуществлении "подлинной демократии", то теперь он неустанно предостерегал против грозящей опасности массового самоуничтожения в результате преступного злоупотребления научно-техническими достижениями. Снова и снова он подчеркивал политическую ответственность естествоиспытателей и техников. Так, в 1948 году он писал в своем "Обращении к интеллигенции": "Поскольку нам, ученым, уготована трагическая участь - еще более повышать чудовищную эффектность средств уничтожения, наш самый торжественный и благородный долг состоит в том, чтобы всеми силами воспрепятствовать использованию этого оружия для тех жестоких целей, для каких оно было изобретено. Какая задача может быть для нас более важной? Какая общественная цель может быть ближе нашему сердцу?"

Уже за год до этого на торжественном заседании ООН в Нью-Йорке Эйнштейн заявил, что в ближайшие годы судьба человеческой цивилизации будет определяться поведением ученых-естествоиспытателей. Люди должны наконец понять, что именно поставлено на карту, и должны направить свои усилия "на установление полного понимания между народами и нациями самых различных убеждений".

Взаимопонимание между народами, мирное сосуществование государств с различным социальным строем, запрещение ядерного оружия, борьба против пропаганды войны - именно эти вопросы занимали мысли Эйнштейна в последние годы и именно на их решение была направлена его общественная и политическая деятельность. Ученый не жалел усилий для сотрудничества в деле осуществления этих требований. Как он сам сказал, имея в виду свою ведущую роль в борьбе за устранение опасности атомной смерти, ему не остается ничего другого, как делить свое время "между политикой и уравнениями".

Разумеется, для Эйнштейна, великого мыслителя и физика-теоретика, уравнения стояли на первом плане; однако своим личным примером он доказал, что гуманистически мыслящий ученый - как бы далека ни была область его профессиональной деятельности от проблем повседневной политической жизни - обязан быть и политиком, а именно способствовать делу мира и взаимопонимания между народами.

Фридрих Гернек, 1984 год