Неамериканский американец

Альберт Эйнштейн

1 октября 1940 года Эйнштейн стал гражданином США. Однако он не мог привыкнуть к американскому образу жизни и не хотел к нему приспосабливаться. Он был американцем только юридически. "Вот уже семнадцать лет я нахожусь в Америке, - писал он в декабре 1950 года своей старой знакомой в Швейцарии, - но психологически эта страна осталась мне чуждой. Необходимо избежать опасности стать поверхностным в мыслях и чувствах, что, кажется, разлито здесь в самой атмосфере".

В "избранной богом стране", за фасадом статуи свободы, Эйнштейн обнаружил порядки, во многом напоминающие те, из-за которых в 1933 году он был вынужден покинуть страну коричневого насилия. Соединенные Штаты, буржуазная демократия которых сначала казалась ему привлекательной, проявили себя в ходе своего развития как страна неограниченных возможностей для развертывания милитаристической внутренней и внешней политики, враждебной миру и прогрессу.

Эта тенденция стала заметной уже при вступлении Трумэна на пост президента после смерти Рузвельта весной 1945 года. Но особенно отчетливо она проявилась в последние годы жизни Эйнштейна, когда фашиствующий сенатор Маккарти, ставший председателем сенатской комиссии по борьбе с "коммунистической подрывной деятельностью", организовал гнусную политическую "охоту за ведьмами". У Эйнштейна, противника любого духовного принуждения, все это вызывало чувство глубокого отвращения. Враждебное прогрессу политическое развитие, которое ему пришлось наблюдать непосредственно вблизи себя, преисполняло великого гуманиста чувством мучительной тоски, что так явственно видно на некоторых фотографиях, сделанных в последний период его жизни. В одном из писем к Инфельду, относящихся к этому времени, мы находим такую горькую фразу; "Люди подобны песку, переносимому ветром, и мы никогда не можем быть уверены в том, что будет лежать на поверхности завтра".

Особенно "неамериканскими" были высказывания Эйнштейна о необходимости ликвидировать капиталистическую форму хозяйства и установить социалистический общественный порядок. Это было развитие мыслей, высказанных им еще в период ноябрьской революции в Германии, из-за чего он и стал казаться "архисоциалистом" своим академическим коллегам. В опубликованной в 1949 году в одном американском журнале статье под названием "Почему социализм?" Эйнштейн кратко изложил свою точку зрения на капитализм и социализм. При этом он частично использовал аргументы и формулировки, близкие к представлениям и терминологии марксизма или даже точно совпадающие с ними.

Критика Эйнштейна была направлена против самих основ капиталистической системы хозяйства. Он признавал, что в результате длительной и упорной политической борьбы рабочему классу удалось добиться слегка улучшенной формы "свободного трудового договора" для некоторых категорий рабочих; в целом, однако, нынешнее капиталистическое хозяйство не так уж сильно отличается от "чистого капитализма". Наихудшим злом капитализма Эйнштейн считал деградацию отдельной личности. Он был убежден, что существует лишь одно средство для исправления этого "тяжелого положения": установление социалистической формы хозяйства при такой системе воспитания, которая на первое место выдвигала бы общественные цели. "При такой форме хозяйства средства производства принадлежат обществу, которое использует их согласно определенному плану", - писал он. Что же касается воспитания, то нужно позаботиться о том, чтобы развить в каждом отдельном индивидууме чувство ответственности по отношению к своим ближним и покончить с прославлением власти и успеха, наблюдающимся в современном буржуазном обществе.

Огромное значение имеет тот факт, что ученый, живущий в стране, которая стала цитаделью империализма и главным очагом антикоммунистической реакции, развил социально-политическую программу, содержащую недвусмысленные социалистические требования. Эйнштейн хорошо понимал и по достоинству оценивал роль народов Советского Союза, проложивших путь к построению социалистической системы хозяйства. В 1948 году он написал следующие строки: "Несомненно, когда-нибудь наступит день, когда все нации (если таковые еще будут существовать) будут благодарны России за то, что она, несмотря на величайшие трудности, продемонстрировала практическую осуществимость планового хозяйства".

В своем рабочем кабинете в Институте фундаментальных исследований Эйнштейн принимал многих выдающихся деятелей науки, культуры и политики. К ним принадлежали: индийский поэт-философ Рабиндранат Тагор, посещавший Эйнштейна еще в Берлине, великий гуманист Альберт Швейцер, с которым ученый также уже встречался в Лондоне, индийский премьер-министр Джавахарлал Неру и его дочь Индира Ганди, физики Нильс Бор и Ирэн Жолио-Кюри, английский математик и философ Бертран Рассел и другие именитые современники Эйнштейна.

В марте 1949 года мировая общественность торжественно отмечала семидесятилетний юбилей знаменитого физика и страстного борца за мир. Газеты всех стран опубликовали заметки и юбилейные статьи, которые подчас представляли собой пеструю смесь истины, ошибок и журналистского вымысла. В качестве литературного подарка ко дню рождения Эйнштейн получил объемистый сборник, озаглавленный "Альберт Эйнштейн как философ и ученый". Двадцать пять авторов - физики, математики и философы, среди них Нобелевские лауреаты (Нильс Бор, Луи де Бройль, Макс фон Лауэ и Вольфганг Паули) - посвятили свои статьи трудам и мировоззрению Эйнштейна. Сам юбиляр написал вступительный автобиографический очерк и заключительные "Замечания к работам, объединенным в этом томе", в которых охарактеризовал свою научную и философскую эволюцию.

В марте 1955 года международная научная общественность отметила пятидесятилетие квантовой теории света и специальной теории относительности. В Берлине также были проведены соответствующие мероприятия. С докладами выступили Макс Борн, Леопольд Инфельд, В.А.Фок. Друзья Эйнштейна послали ему сердечное приглашение прибыть в связи с юбилеем в Берлин. В письме к Лауэ ученый в следующих выражениях мотивировал свой отказ: "Возраст и болезнь лишают меня возможности принять участие в этом событии, и я должен признаться, что в этом божественном предопределении имеется нечто избавительное. Потому что все, так или иначе связанное с культом личности, было для меня всегда неприятно. А в данном случае это тем более справедливо, поскольку здесь речь идет о теоретических разработках, в которых многие приняли весьма существенное участие".

Насколько многообразны были до последних дней духовные интересы и связи Эйнштейна, показывает его письмо к вдовствующей бельгийской королеве Елизавете, с которой его связывала многолетняя дружба, основанная на их общей любви к музыке. В конце этого письма говорится: "Уродливая книга, выпущенная издательством "Реклам", которую я Вам послал недавно, позволит Вам ближе познакомиться с Лихтенбергом. Он был профессором физики в Геттингене (в 18 веке) - оригинал с поистине гениальными задатками, которые воплотились в бессмертных блестках мыслей". Эйнштейн очень высоко ценил Георга Кристофа Лихтенберга и его остроумные афоризмы.

Незадолго до своей смерти Эйнштейн подписал воззвание к правительствам великих держав, составленное Бертраном Расселом. Помимо Эйнштейна и Рассела это воззвание подписали немецкий физик Макс Борн, французский исследователь Фредерик Жолио-Кюри, который был в то время председателем Всемирного Совета Мира, польский физик Леопольд Инфельд, американский химик Лайнус Полинг, английский ученый-ядерщик Сесиль Ф.Пауэлл и японский теоретик, специалист по атомной физике, Хидеки Юкава. Ученые предостерегали человечество от попытки самоуничтожения в атомной войне. Одновременно они указывали на то, насколько нелеп и недальновиден антикоммунизм некоторых правительств. "В войне с применением водородных бомб, - говорилось в этом призыве, - погибнут не только люди, но также животные и растения, которых никто не может обвинить, что они являются коммунистическими или некоммунистическими".

Вместе с Бертраном Расселом Эйнштейн предложил ученым-естественникам всех стран периодически собираться вместе, дабы словом и делом содействовать сохранению и упрочению всеобщего мира. Это предложение послужило в дальнейшем стимулом к организации Пагуошских конференций, которые вскоре превратились в значительную силу в научной и политической жизни нашего времени. Первые дискуссии на этих конференциях отражали критические идеи Эйнштейна, как показывает, например, заявление, принятое на 3-й Пагуошской конференции, состоявшейся осенью 1958 года в Китцбюхеле. В этой декларации, которая была подписана наряду с прочими такими выдающимися советскими учеными, как академики Скобельцын и Виноградов, говорится: "Мы полагаем, что наука лучше всего служит человечеству, когда она остается свободной от каких бы то ни было догм, сохраняя за собой право сомневаться во всех положениях, включая ее собственные".

В конце жизни Эйнштейн страдал длительным заболеванием и был вынужден подвергнуться операции. В начале апреля 1955 года состояние здоровья семидесятишестилетнего ученого стало угрожающим. Лечившие его врачи настояли на срочной госпитализации. В больнице наступило временное улучшение и пациент потребовал, чтобы ему принесли очки и бумагу для продолжения работы над неоконченной рукописью. В ней речь шла о том, что больше всего заботило Эйнштейна - о предотвращении атомной войны. Последнее, оставшееся незавершенным обращение великого борца за мир, который так часто брался за перо и выступал, призывая к взаимопониманию между народами, заканчивается словами, полными отчаяния: "Повсеместно развязанные политические страсти требуют своих жертв".

18 апреля 1955 года Эйнштейн умер в Принстоне. Его падчерица Марго так рассказывает о его последних часах: "Он говорил с глубоким спокойствием - даже с легким юмором - о лечивших его врачах и ждал своего конца как неизбежного естественного события. Насколько бесстрашным он был в жизни, настолько тихо и смиренно встретил смерть. Этот мир он покинул без сентиментальности и без сожаления".

Эйнштейн, ненавидевший культ личности, запретил проведение каких-либо погребальных церемоний. Он не хотел, чтобы над его могилой произносились речи, и не желал, чтобы ему поставили надгробный памятник. В зале крематория собрались лишь ближайшие родственники и друзья, чтобы в молчании проститься с ним. Согласно завещанию ученого, его прах был развеян по ветру.

Фридрих Гернек, 1984 год